Неточные совпадения
Ливень был непродолжительный, и, когда Вронский подъезжал
на всей рыси коренного, вытягивавшего скакавших уже без вожжей по грязи пристяжных, солнце опять
выглянуло, и крыши дач, старые липы садов по обеим сторонам главной
улицы блестели мокрым блеском, и с ветвей весело капала, а с крыш бежала вода.
Въезд в какой бы ни было город, хоть даже в столицу, всегда как-то бледен; сначала все серо и однообразно: тянутся бесконечные заводы да фабрики, закопченные дымом, а потом уже
выглянут углы шестиэтажных домов, магазины, вывески, громадные перспективы
улиц, все в колокольнях, колоннах, статуях, башнях, с городским блеском, шумом и громом и всем, что
на диво произвела рука и мысль человека.
На другой день после праздника Троицы — в Духов день — Самгин так же сидел у окна,
выглядывая из-за цветов
на улицу.
Открывались окна в домах,
выглядывали люди, все — в одну сторону, откуда еще доносились крики и что-то трещало, как будто ломали забор. Парень сплюнул сквозь зубы, перешел через
улицу и присел
на корточки около гимназиста, но тотчас же вскочил, оглянулся и быстро, почти бегом, пошел в тихий конец
улицы.
Ставни окон были прикрыты, стекла — занавешены, но жена писателя все-таки изредка подходила к окнам и, приподняв занавеску, смотрела в черный квадрат! А сестра ее выбегала
на двор,
выглядывала за ворота,
на улицу, и Клим слышал, как она, вполголоса, успокоительно сказала сестре...
Мир и тишина покоятся над Выборгской стороной, над ее немощеными
улицами, деревянными тротуарами, над тощими садами, над заросшими крапивой канавами, где под забором какая-нибудь коза, с оборванной веревкой
на шее, прилежно щиплет траву или дремлет тупо, да в полдень простучат щегольские, высокие каблуки прошедшего по тротуару писаря, зашевелится кисейная занавеска в окошке и из-за ерани
выглянет чиновница, или вдруг над забором, в саду, мгновенно выскочит и в ту ж минуту спрячется свежее лицо девушки, вслед за ним выскочит другое такое же лицо и также исчезнет, потом явится опять первое и сменится вторым; раздается визг и хохот качающихся
на качелях девушек.
Это какой-нибудь сонный португалец или португалка, услышав звонкие шаги по тихой
улице,
на минуту
выглядывали, как в провинции, удовлетворить любопытству и снова погружались в дремоту сьесты.
А кучер все мчал да мчал меня, то по глухим переулкам, с бледными, но чистыми хижинами, по
улицам, то опять по полянам, по плантациям. Из-за деревьев продолжали
выглядывать идиллии в таких красках, какие, конечно, не снились самому отцу Феокриту. Везде толпы;
на балконах множество голов.
В тот же день вернулся я с уложенным чемоданом в город Л. и поплыл в Кёльн. Помню, пароход уже отчаливал, и я мысленно прощался с этими
улицами, со всеми этими местами, которые я уже никогда не должен был позабыть, — я увидел Ганхен. Она сидела возле берега
на скамье. Лицо ее было бледно, но не грустно; молодой красивый парень стоял с ней рядом и, смеясь, рассказывал ей что-то; а
на другой стороне Рейна маленькая моя мадонна все так же печально
выглядывала из темной зелени старого ясеня.
Выглянув в окно
на улицу, она сказала...
Горячее солнце, выкатываясь
на небо, жгло пыльные
улицы, загоняя под навесы юрких детей Израиля, торговавших в городских лавках; «факторы» лениво валялись
на солнцепеке, зорко
выглядывая проезжающих; скрип чиновничьих перьев слышался в открытые окна присутственных мест; по утрам городские дамы сновали с корзинами по базару, а под вечер важно выступали под руку со своими благоверными, подымая уличную пыль пышными шлейфами.
Подле него кокетливо красуется дикенький дом лекаря, раскинувшийся полукружием, с двумя похожими
на будки флигелями, а этот весь спрятался в зелени; тот обернулся
на улицу задом, а тут
на две версты тянется забор, из-за которого
выглядывают с деревьев румяные яблоки, искушение мальчишек.
По долине этой тянулась главная
улица города,
на которой красовалось десятка полтора каменных домов, а в конце ее грозно
выглядывал острог с толстыми железными решетками в окнах и с стоявшими в нескольких местах часовыми.
Он присел
на корточки и, найдя щель в заборе, стал негромко звать Бориса, но щёлкнула щеколда калитки, и
на улицу выглянула сама Евгения Петровна; Кожемякин выпрямился, снял картуз и наклонил голову.
Шумною толпой выбегают ребятишки
на побелевшую
улицу; в волоковые окна
выглядывают сморщенные лица бабушек; крестясь или радостно похлопывая рукавицами, показываются из-за скрипучих ворот отцы и старые деды, такие же почти белые, как самый снег, который продолжает валить пушистыми хлопьями.
На улице еще было светло, и
на ветвях лип пред окнами лежал отблеск заката, но комната уже наполнилась сумраком. Огромный маятник каждую секунду
выглядывал из-за стекла футляра часов и, тускло блеснув, с глухим, усталым звуком прятался то вправо, то влево. Люба встала и зажгла лампу, висевшую над столом. Лицо девушки было бледно и сурово.
Он был дома: в открытые окна из комнат
на улицу несся его громкий, немного сиплый хохот. Шум пролетки, подъехавшей к дому, заставил Игната
выглянуть в окно, и при виде сына он радостно крикнул...
Об этом посетителе мигом заговорил весь Мордасов, но заговорил как-то таинственно, шепотом,
выглядывая на него из всех щелей и окон, когда он проехал по Большой
улице к губернатору.
— Владимир Ипатьич! — прокричал голос в открытое окно кабинета с
улицы Герцена. Голосу повезло: Персиков слишком переутомился за последние дни. В этот момент он как раз отдыхал, вяло и расслабленно смотрел глазами в красных кольцах и курил в кресле. Он больше не мог. И поэтому даже с некоторым любопытством он
выглянул в окно и увидал
на тротуаре Альфреда Бронского. Профессор сразу узнал титулованного обладателя карточки по остроконечной шляпе и блокноту. Бронский нежно и почтительно поклонился окну.
По
улице метался сырой ветер, тени облаков ползали по земле, как бы желая вытереть лужи,
на минуту
выглядывала луна, и вода в лужах, покрытая тонким льдом, блестела медью. В этот год зима упрямо не уступала место весне; ещё вчера густо падал снег.
Улица,
на которую выходили окна моей комнаты, имела теперь самый печальный вид: ряды домиков, очень красивых в хорошую погоду, теперь
выглядели мрачно, а непролазная грязь посредине
улицы представляла самое отвратительное зрелище, точно целая река грязи, по которой плыли телеги с дровами, коробья с углем, маленькие тележки с рудой и осторожно пробирались пешеходы возле самых домов по кое-как набросанным, скользким от дождя жердочкам, камням и жалким остаткам недавно зеленой «полянки».
Но как только сумерки упадут
на домы и
улицы и будочник, накрывшись рогожею, вскарабкается
на лестницу зажигать фонарь, а из низеньких окошек магазинов
выглянут те эстампы, которые не смеют показаться среди дня, тогда Невский проспект опять оживает и начинает шевелиться.
Он обратился к
улице. Из-за разорванных туч
выглянуло на миг солнце и скупым, желтым светом озарило мокрую и печальную
улицу. Только противоположный дом стоял все таким же гордым и веселым, и окна его сияли. Но Андрей Николаевич не видел его. Он видел то, что было когда-то и что так упорно продолжало являться назло всем стенам и запорам.
Я ушел в свою комнату, подошел к окну.
На улице серели сугробы хрящеватого снега. Суки ветел над забором тянулись, как окаменевшие черные змеи. Было мокро и хмуро. Старуха с надвинутым
на лоб платком шла с ведром по грязной, скользкой тропинке. Все
выглядело спокойно и обычно, но было то и не то, во всем чувствовался скрытый ужас.
Жалюзи быстро и бесшумно опустились, в доме все смолкло, погасло, и из-за жалюзи затрещали частые выстрелы. Все побежали, а я прилег за углом и
выглядывал на пустынную
улицу, по которой свистали пули.
Через пять минут они оба уже были
на улице, перед наемной каретой, из окна которой
выглядывала чья-то голова.
Выждав минуту, когда в зале снова заиграли, Павел осторожно
выглянул в пустую столовую, прошел ее и возле ванной, где висело кучею ненужное платье, отыскал свою старенькую летнюю шинель. Потом быстро прошел кухню и по черной лестнице спустился во двор, а оттуда
на улицу.